Беседа Джордана Чандлера с психиатром Ричардом Гарднером

Перевод беседы Джорди Чандлера с психиатром публикуется в том виде, в котором эта запись появилась в Интернете 27 сентября 2004 года.

27th September 2004

(October 6, 1993)

В октябре 1993 года Ларри Фельдман направил Джорди в Нью-Йорк для прохождения собеседования с доктором Ричардом Гарднером, ведущим специалистом по ложным обвинениям о сексуальных домогательствах к детям. Доктор Гарднер часто выступает на судах в качестве эксперта на стороне защиты обвиняемого.

Гарднер подверг Джорди серии психологических тестов, письменных и устных, и провел с ним личную беседу. Ниже следует текст записи этой беседы. Информация в квадратных скобках [ ] добавлена, чтобы помочь читателю следовать временной линии, изложенной в книге «Все, что блестит. Преступление и укрывательство».

Символ //////// означает удаленный сегмент — либо пустую болтовню, либо подробное описание сексуальных актов. Большинство «м-мм» и «э-эээ» и повторяющиеся фразы удалены в интересах краткости и ясности чтения. Имена других мальчиков изменены, чтобы защитить их личную жизнь.

В начале беседы Гарднер объясняет Джорди, что некоторые дети в подобных случаях лгут, и что одна из целей этой беседы — выяснить правду. Гарднер также говорит Джорди о том, как важно быть честными друг с другом. Джорди задает Гарднеру несколько личных вопросов, явно свидетельствующих о том, что он (Джорди) пытается выяснить, любит ли в принципе этот психиатр детей.

Когда Джорди успокоился на этот счет, доктор Гарднер перешел к интервью. Они начали с обсуждения случайной встречи Джорди и Майкла до их встречи в 1992 году (см. книгу «Все, что блестит»). Затем…

— Ясно, — сказал доктор Гарднер. — Тебе было 12 с половиной лет, май 1992 года, и что происходило?

— Я встретился с ним у мистера Шварца (офис проката автомобилей) — ответил Джорди, и стал объяснять, как это произошло, закончив словами: — А потом мой отчим повел его [Майкла] на улицу, выбирать машину. И, вроде, когда они были на улице, мой отчим сказал: «Можешь не платить за машину, если возьмешь телефонный номер Джорди и позвонишь ему».

— Почему твой отчим так сказал?

— Потому что мой отчим знал, что мне нравился Майкл Джексон и его музыка.

— Ты при этом присутствовал?

— Нет. Это мне отчим рассказал.

— И что произошло потом?

— Потом он [Майкл] уехал.

— Он согласился на это предложение? Джексон?

— Ага.

— Окей, а дальше что произошло?

— Прошло не помню сколько дней, и он мне позвонил.

— Что он сказал?

— Он сказал… я не помню тот разговор, но помню другие разговоры, которые были в первые дни наших отношений.

— Это было начало ваших отношений, верно?

— Да.

— Как долго вы говорили с ним по телефону в первый раз?

— Не помню. Я не помню самый первый разговор.

— На этой первой стадии — давай назовём её «стадией телефонных звонков» — я хотел бы попытаться разбить историю на стадии. Первая стадия началась примерно в мае 1992 г — та стадия, когда были только телефонные разговоры. Как долго длилась эта стадия?

— Я бы сказал, примерно в конце января этого года [1993].

— Как часто он звонил во время этой стадии?

— Ну, понимаете, летом он уехал в турне, и у меня были каникулы, так что я бы сказал: примерно июнь. Но до этого он звонил… я не помню, не хочу неправильно назвать. Не знаю.

— А если бы ты попытался отгадать примерное количество звонков на этой стадии, за те семь или восемь месяцев?

— Не знаю. Вы думаете, я мог бы рассказать вам… конкретные разговоры на этой стадии… и попробовать подсчитать? Ну, я помню… он звонил в дом моего отца, но мой отчим дал ему телефонный номер моей мамы.

— Ты тогда жил в основном у своей матери.

— Да.

— Окей.

— И вот, по-моему он… не могу вспомнить, но по-моему, он сначала звонил в дом моей мамы. А потом позвонил в дом папы. Не знаю, наверное, мама дала ему номер. Мы говорили, помню, часа три.

— Вы говорили по три часа?

— Ну, тот конкретный звонок.

— Был один телефонный разговор длиной в три часа; мы говорим сейчас о телефонной стадии.

— Ну, я пытаюсь рассказать о конкретных звонках, а потом, когда закончу…

— Это все было во время той стадии, я хотел бы придерживаться этой стадии?

— Ясно, знаю, просто я пытаюсь вспомнить, что происходило.

— Конечно, но я буду перебивать тебя, чтобы уточнить. Во время телефонной стадии было больше одного разговора, который длился бы три часа?

— Да.

— Сколько приблизительно их было?

— Не знаю, может…

— Больше десяти? Насколько ты помнишь, было ли их 5-10? Это было бы точное утверждение?

(неразборчиво)

— Ладно, это все. Я не ожидаю чтобы ты (неразборчиво) но если ты можешь сузить число до грубой догадки, и мы сможем обозначить, что это приблизительная цифра, то это меня устроит.

— Окей, ну…

— О чем вы говорили во время тех трехчасовых разговоров?

— Он говорил о вещах, которые он любит делать.

— О каких, например?

— Например, о видеоиграх. Он говорил о том, что есть у него на ранчо Неверленд.

— Как это пишется?

— Н-е-в-е-р-л-е-н-д.

— Он рассказывал мне, что у него есть животные.

— Он говорил, какие у него есть животные?

— Жирафы, слоны, лев, лошади, тактильный уголок*, и другие. И еще рептилии.

(*тактильный уголок или тактильный зоопарк (petting zoo) — животные, которых дети могут погладить, обычно это лошади, пони, козы, кролики, куры и т.п.)

— Что еще он говорил, ему нравится?

— Играть в водяной бой. У него есть водяной форт, сделанный на заказ.

— На что это похоже?

— Это как площадка для водно-военного боя.

— Как бассейн или вроде того?

— Нет, там крепость со встроенными водяными пистолетами; и всякое такое. И площадка с препятствиями.

— О чем еще он говорил?

— О некоторых своих друзьях.

— Что он говорил о своих друзьях?

— Ну, он говорил о некоторых своих самых знаменитых друзьях.

— Например?

— Питер Дэвис.

— Кто это?

— Это мальчик из [удалено ради конфиденциальности].

— Было что-то особенное в этих отношениях в то время?

— Он сказал, что Питер Дэвис любит розыгрыши, любит разыгрывать людей.

— Он участвовал в розыгрышах вместе с ним?

— Типа того. Он сказал, Питер Дэвис типа хитростью вовлекает его в участие.

— Про кого еще из своих друзей он говорил?

— Джошуа Сэмюэльс, который был [удалено ради конфиденциальности].

— Джошуа Сэмюэльс, кто он?

— [удалено ради конфиденциальности], знаете?

— Сколько лет сейчас Джошуа Сэмюэльсу?

— Не знаю; ему может быть [удалено ради конфиденциальности].

— А что он говорил о Джошуа Сэмюэльсе?

— Только, что он его друг, и все.

— В этот период было сказано что-нибудь сексуальное?

— Нет.

— Еще что-нибудь, о чем он говорил по телефону во время этих разговоров?

— Про то, чем он занимается на своем ранчо. У него есть типа парка аттракционов, кинотеатр, гольф-кары, на которым можно разъезжать по территории.

— Мог бы ты сказать, что это была главная тема ваших разговоров — рассказывать тебе о своем Неверленде?

— Ага.

— А как ты на это реагировал?

— Ну, для обычного мальчишки это выглядит довольно фантастично и потрясающе. И также, он говорил мне что Неверленд назван в честь того места, которое было у Питера Пэна, потому что он считает себя Питером Пэном.

— Он думает, что он Питер Пэн?

— Ага. И он сказал, что Неверленд — это место, где дети типа главные, живут по-своему, сами хозяйничают типа. Могут получить все, что захотят и когда захотят.

— Есть ещё что-нибудь, что ты можешь сказать мне о тех разговорах? Мы всё ещё говорим о телефонной стадии.

— Нет, это примерно все. Но потом он уехал в тур в июне и вернулся то ли в начале февраля, то ли в конце января.

— Так значит, в этом временном отрезке во время телефонной стадии с мая 1992 г по конец января 1993 г, он был в туре?

— Кроме (неразборчиво) мая, и я бы сказал, июня.

— А сколько длился тур?

— Примерно с июня по февраль.

— Значит, с июня 1992 г по февраль 1993 г он был в туре? Я правильно понимаю, что эти телефонные звонки делались с разных частей света?

— Ага.

— Ты помнишь какие-то конкретные страны?

— Париж, Рим. Кажется, он был в Турции или типа того. Тут могу ошибаться.

— Окей, хочешь ещё что-нибудь рассказать мне о первой стадии?

— Ну, вообще-то, в тот первый раз — когда я был в доме папы и разговаривал с ним три часа — он был в своей квартире в Сенчури-Сити. Мы пытались сообразить, в какой день я мог бы прийти к нему туда и поиграть в видео-игры.

— То есть, он тебя пригласил?

— Только не получилось, потому что…

— Можешь вспомнить, когда это было?

— В мае 1992 года он пригласил тебя в Сенчури-Сити?

(две реплики подряд, принадлежащие доктору Гарднеру)

— У него там квартира, называется «Убежище».

— Почему она называется «Убежище»?

— Потому что она находится в очень людном месте, но при этом никто не знает, что он там.

— Он пригласил тебя с кем-то? Он пригласил тебя вместе с кем-нибудь или тебя одного?

— Я не помню… думаю… не знаю.

— Окей, а почему не получилось?

— Потому что мне нужно было учиться.

— Еще что-нибудь ты можешь рассказать мне про то время?

/////////

— Ты использовал такие слова, как «фантастично» и «потрясающе». Я хотел бы знать: между этими звонками ты часто о нём думал?

— Угу.

— А что именно ты о нём думал?

— Ну, типа, что его дом, должно быть, классное место, и всё такое.

— Ты мечтал об этом доме?

— Не думаю.

— Это каким-либо образом мешало твоей учёбе в школе?

— Его звонки?

— Да, я имею в виду, когда ты говорил с ним ты не мог делать домашнюю работу, но мешало ли это тебе сконцентрироваться на том, что тебе нужно делать, на уроках, и тому подобном?

— Нет.

— Какова была реакция твоих родителей во время той стадии?

— Не помню, чтобы они думали об этом что-нибудь плохое.

— Значит, теперь следующая стадия — это начало января 1993 г. Ты знаешь лучше меня…

— Это скорее конец января или начало февраля.

— Окей, давай назовём это второй стадией. Ты знаешь лучше меня как разбить на стадии, поскольку это из твоей жизни и твоего опыта. Что ты хотел бы выделить как вторую стадию?

— Может быть, мы можем назвать эту часть «встречи с ним». Так можно назвать.

— Окей, «встречи с ним». Значит, вторая стадия начинается с личной встречи с ним — когда два человека общаются лично, а не по телефону.

— Верно.

— Это начало второй стадии.

— Вообще-то, я думаю мы должны назвать ее скорее «ранней частью» этой стадии, потому что, м-мм, ситуация ухудшилась, когда стала интимной.

— Когда ты говоришь «ухудшилась», что ты имеешь в виду?

— Случились сексуальные вещи.

— Окей. Давай сделаем это сейчас. Давай назовем второй стадией то время, когда ты стал с ним общаться— не по телефону, а когда ты с ним встречался лично, но еще не было ничего сексуального. Ты хочешь, чтобы мы назвали это второй стадией?

— Ага.

— Тогда стадия три будет сексуальной.

— Ага.

— Раз уж ты упомянул сексуальную стадию — она началась, скажем, примерно в начале февраля?

— Да.

— С начала февраля 1993 года и до какого времени?

— Я думаю, может, моя мама знает, потому что новая стадия началась во время поездки в Лас-Вегас. Это была первая поездка.

— Окей, всё это насколько ты помнишь. Я позже поговорю с твоей мамой и отцом, и они смогут добавить эти детали. Это одна из причин почему я попросил твою маму ждать в соседней комнате, чтобы, если будут какие-то расхождения в деталях, я получу их от нее. Насколько ты знаешь… насколько ты помнишь… когда был Лас-Вегас? Это было раньше лета или после лета?

— Кажется, это было после лета. После лета 1992 г, но не…

— Мы говорим о 1993 годе.

— Ясно. Тогда это было раньше, по-моему, у меня тогда были школьные каникулы в феврале.

— Окей, значит, ты говоришь, что вторая стадия началась в феврале 1993 года.

— В начале.

— В начале февраля 1993 года.

//////

— Ты сказал кое-что про Лас-Вегас. То есть, ты говоришь, что случилось что-то физическое в Лас-Вегасе? Это ты имел в виду?

— Да, тогда всё и началось.

— Ты стал спать в его кровати? Ты начал спать в его кровати в начале февраля 1993 года?

— Нет.

— А в какое время…

— Это примерно в конце февраля.

— Получается, вторая стадия была очень короткая?

— Да.

— Окей, я просто хочу понять, когда был контакт. На стадии первой ничего сексуального не было, так?

— Да, это первая стадия.

— На второй стадии всё ещё ничего сексуального, но был контакт с ним, как с человеком, а не только по телефону. Я бы сказал, спать в кровати, я бы назвал это сексуальным. Некоторые люди так не сказали бы, но я сказал бы.

— Верно, я так тоже считаю, и именно тогда перешло от одной стадии к другой.

— Многие люди считают сексуальным спать в одной кровати с другим человеком. Сколько времени прошло от того момента, когда ты впервые встретился с ним лично до того, когда ты начал спать с ним в кровати?

— Я не знаю.

— Но это было в феврале, когда ты начал спать с ним в одной кровати.

— Да, да. Я вообще-то не уверен, что это было в феврале, но…

— Окей, но вторая стадия тогда, получается, была очень короткой.

— Точно.

— Может, примерно месяц или меньше месяца?

— Я не знаю.

— Ладно, обозначим это знаком вопроса. Теперь, что я хотел бы узнать об этой стадии, это чем ты занимался вместе с ним до того, как начал спать с ним в одной кровати?

— Ну, мы поехали в его Неверленд.

— Кто «мы»?

— Я, моя мама и Келли, моя сестра, моя сводная сестра.

— И что там было?

— Ничего не было. Я спал в гостевом месте с мамой и Келли, а Майкл спал в своей комнате.

(Говоря «гостевое место» (guest place), Джорди имеет в виду гостевой коттедж. Но он называет его общим словом «место». По-русски, конечно, «гостевое место» звучит странно, и я могла бы перевести это как «гостевой дом», но я оставлю «гостевое место», потому что позже Гарднеру становится непонятно, что это за место такое, и он спрашивает, находится ли «гостевое место» в том же доме, что и спальня Майкла)

— Как долго вы пробыли в Неверленде?

— Кажется, выходные.

— Ты знаешь, это были пятница и суббота или суббота и воскресенье? Два дня или три дня?

— Я не знаю.

— Чем вы занимались?

— Катались на водных мотоциклах на маленьком озере, которое у него там есть.

— Что ещё вы там делали?

— Смотрели животных и играли в видео-игры.

— Ты делал всё это вместе с ним?

— Ага.

— Значит, всё это ты делал вместе с ним? Что ещё ты делал вместе с ним?

— Мы катались на гольф-карах.

— С Келли и твоей мамой?

— Иногда. Примерно в половине случаев. Иногда они уходили.

— Кто они?

— Мама и Келли.

— Сколько визитов в Неверленд было в тот временной период?

— Я не помню.

— Так, мы всё ещё пока на второй стадии. Что-нибудь ещё, кроме поездок в Неверленд, на второй стадии?

— Наверное, мы ездили в квартиру в Сенчури-Сити.

— Кто был с тобой?

— Майкл и я. Не помню, была ли мама (неразборчиво).

— А потом что произошло? Это был конец второй стадии? Были ли телефонные звонки в течении второй стадии?

— Ага.

— Телефонные разговоры по три часа?

— Ага. Ах, да, я только что вспомнил. Когда мы были в Неверленде, мы ездили в «Тойс-ар-Ас», после закрытия магазина. Мы с сестрой могли взять всё, что захотим.

— То есть, магазин открыли ради него?

— Точно.

— Как много вы купили?

— Очень много. Мы взяли магазинные тележки и наполнили их.

— Ты знаешь, сколько всё это стоило?

— Нет.

— Что именно вы купили, помнишь?

— Видео-игры (неразборчиво).

— Что-нибудь ещё на второй стадии?

— Нет.

— Вернемся к первой стадии. Я понимаю, ты не помнишь сколько раз он звонил, но если ты попытаешься угадать общее число телефонных звонков на первой стадии, какое ты назвал бы число? Не только трёхчасовые разговоры, но и более короткие, сколько бы ты назвал?

— По-моему, десять.

— Теперь давай перейдём к третьей стадии.

— Ты считаешь, третью стадию тоже нужно разделить на отдельные стадии, или ты просто хочешь описать, как разворачивались события?

(снова две реплики подряд доктора Гарднера, записанные раздельно)

— Я не знаю, потому что… мы можем вернуться к этому вопросу позже?

— Конечно.

— Третья стадия началась, я бы сказал, когда мы были в Лас-Вегасе. Мы жили в отеле «Мираж».

— Эта поездка, когда она была, насколько ты помнишь?

— Я не помню. Думаю, в конце февраля или около того.

— Окей, это было после поездки в Неверленд и магазина «Тойз-ар-Ас». В Сенчури-Сити произошло что-нибудь особенное?

— Нет, насколько я помню. Мы просто играли в видео-игры.

— У него там были видео-игры?

— Когда ты говоришь «мы», кто эти «мы»?

(опять две реплики Гарднера написаны раздельно, и между ними явно что-то пропущено)

— Моя мама, Келли и я.

[Короткий перерыв]

(в оригинале написано [Sort break] – пропущена буква «h», на самом деле это short break, т.е. «короткий перерыв»)

— Что произошло в Лас-Вегасе?

— Мама и Келли жили в одной комнате. У Майкла была своя комната. Это был большой номер.

— Келли жила в комнате с тобой?

— Нет, с мамой, а у меня была своя комната.

— У тебя была своя комната, у Келли и твоей мамы была комната, и у Майкла была комната.

— Верно.

— Комнаты были соединены или это разные номера? Или один большой номер?

— Это был один большой номер, да.

— Продолжай.

— Ну вот, однажды ночью…

— Как долго вы там были?

— Не знаю, может, неделю.

— Что произошло той ночью?

— После того, как мама и Лили ушли спать, мы смотрели кино «Изгоняющий дьявола». Мы были в его комнате, на его кровати. Когда фильм закончился, мне было страшно, и он сказал: «если хочешь, оставайся здесь». И я остался, и ничего не случилось.

— Когда ты говоришь, что остался в комнате…

— Остался в той же кровати.

— Спал в той же кровати?

— Да.

— Когда ты спал с ним в одной кровати, был какой-либо физический контакт?

— Нет.

— Это большая кровать?

— Пожалуй, да.

— Значит, физического контакта не было. Что ты подумал, когда он сказал «давай спать в одной кровати»?

— Ну, мне было страшно, и я не думал, что может что-нибудь случиться.

— Ты боялся из-за него или из-за фильма?

— Из-за фильма. И я сказал: «Ладно, отлично». Это была как обычная ночевка с друзьями*.

(Джорди говорит «slumber party» — это можно перевести как «ночевка с друзьями» или «пижамная вечеринка»)

— Окей, тебе есть что ещё рассказать о той ночи?

— Только то, что мы обсуждали, как создатели «Изгоняющего дьявола» могли придумать эту идею для фильма. На следующее утро я был с мамой один и…

— Твоя мама знала, что ты спал с ним в одной кровати?

— Ну, я к этому и веду. Я сказал: «Я спал в кровати с Майклом прошлой ночью», а она сказала: «Ну, просто больше так не делай».

— Она говорила об этом с Майклом?

— Ну, я к этому подхожу. Значит, когда я сказал Майклу, что она сказала «не делай так больше — не спи с ним в одной кровати» — мы были одни, Майкл и я, и он заплакал и сказал: «Она не может ставить баррикады» и «ничего не может случиться, это просто как пижамная вечеринка» и «ничего нет в этом плохого».

— Он сказал «ничего не случится, ничего нет в этом плохого и это как пижамная вечеринка?

— Да. И он пришёл… не помню, плакал я или нет, но он решил, что должен поговорить с моей мамой о своих чувствах насчет того, что она сказала. Как он потом рассказал мне, он ей сказал: «В этом нет ничего плохого, ты должна это позволить, потому что это просто весело, и не нужно ставить баррикады». И он заставил маму почувствовать себя такой виноватой, что она расплакалась и решила, что, «окей, я тебе верю». И Майкл каким-то образом заставил её согласиться, что она не станет больше возражать. И вот так, с того времени я был в его кровати до конца наших отношений.

— Значит, ты говоришь, что с того момента ты был в его кровати… ты говоришь только о Лас-Вегасе, или с того момента всё время?

— Всё время.

— Ты сказал, что насколько ты помнишь, в Лас-Вегасе вы были неделю. Сколько раз ты спал в его кровати?

— Может, два или три.

— Окей, был ли какой-нибудь физический контакт?

— Нет.

— Он переодевался у тебя на виду?

— Нет.

— Ты переодевался у него на виду?

— Нет.

— Окей, ладно, это Лас-Вегас. Мы закончили с Лас-Вегасом? Можешь что-нибудь ещё сказать про Лас-Вегас?

— Нет, это всё.

— Окей, расскажи мне тогда про следующую стадию.

— Ну, когда мы вернулись в Лос-Анджелес наша дружба стала гораздо более крепкой, чем до поездки, и мы стали видеться чаще. И мы довольно часто ездили к нему на ранчо.

— И каждый раз, когда ты там был, ты спал в его кровати вместе с ним?

— Да. А мама и Келли жили в том же гостевом месте.

— Как далеко это гостевое место от комнаты, в которой ты спал?

— Далеко, довольно далеко. Знаете, где туалеты? Как отсюда до туалетов.

[Джорди описывает расстояние от комнаты, в которой проводилось интервью, до туалетов в здании, в котором размещается офис доктора Гарднера]

— То есть, примерно, как квартал. Примерно, как городской квартал*.

(*имеется в виду американский городской квартал, 260-400 футов или 80-120 метров)

— Нет, меньше, чем квартал.

— Пол-квартала?

— Я точно не помню, но примерно так.

— Окей, я бы сказал, это пара сотен футов.

— Ну, я не знаю, это вы спросите маму.

— Это расположено в том же доме?

— Нет.

— В отдельном доме?

— Да. Это как гостевой комплекс, и у них там была комната.

— То есть, это другое здание?

— А Майкл и я были в его комнате, которая находится в главном доме.

— Значит, мы теперь в Неверленде, и потом какой был следующий шаг?

— Ну, я там спал в его кровати, и затем мы ездили туда каждую неделю, и всё как бы прогрессировало от спанья в его кровати, и, я думаю, одной ночью, когда мы спали в одной кровати, я думаю, это было в Неверленде, и он наклонился и обнял меня или типа того.

— Окей, давай назовём это концом второй стадии. Давай назовём третьей стадией ту, когда ты спал в его кровати, но ничего не происходило. Согласен?

— Ага.

— Мы назовём четвёртой стадией ту, когда стало больше физического контакта.

— Тогда всё началось.

— Где начался физический контакт? Когда ты бы сказал он начался, насколько ты можешь вспомнить?

— Когда — в смысле времени?

— В каком месяце? Лас-Вегас, ты говоришь, был примерно в начале февраля.

— Лас-Вегас был скорее в конце февраля.

— Окей, в конце февраля. Когда впервые он тебя обнял?

— Я не знаю.

— Приблизительно можешь сказать?

— Нет.

— Это было до начала лета 1993 года?

— Я бы сказал, в начале мая, в середине мая [1993].

— Примерно в мае 1993 года он впервые тебя обнял? И это произошло, когда вы были в кровати?

— Да.

— Где ты находился тогда? Где была эта кровать — в каком месте?

— Вы хотите, чтобы я описал, как выглядела комната?

— Нет, я хочу понять, где была эта кровать. Ты был в Неверленде или в каком-то городе?

— А, это было в Неверленде. Думаю, это могло быть где-то ещё, но я почти уверен, что это был Неверленд.

— Окей, а потом что произошло?

— Он обнял меня, и я ничего об этом плохого не думал. Я как бы сказал, окей, ладно. И ничего кроме этого, и он еще недолгое время продолжал это делать.

— Как долго длилось это объятие?

— Короткое объятие и всё.

— И это было в кровати?

— Да, и мы были полностью одетые.

— Ты говорил при этом что-нибудь?

— Я не помню, кажется, он сказал: «Люблю тебя, спокойной ночи», или типа того. Я не знаю.

— Ты его отталкивал?

— Нет. Я просто… не думаю, что я обнял его в ответ. Я просто сказал: «Люблю тебя, спокойной ночи».

— Он сказал: «Я люблю тебя»?

— Кажется да, я не знаю.

— Когда люди говорят «Я люблю тебя», они могут говорить это очень по-разному. Понимаешь, кто-то может сказать: «Я люблю тебя», и на самом деле иметь в виду «Я влюблён», а иногда ты можешь сказать «Я люблю тебя» как дружеский жест, без романтических чувств. Как ты это сказал? Ты говорил это с романтическим чувством или…?

— Просто по-дружески.

— Просто по-дружески. Это не была романтическая влюблённость?

— Нет.

— Окей, продолжай.

— Значит, после этих объятий…

— Ты описываешь теперь начало паттерна объятий?

— Да, типа каждый раз он переходит к новому сексуальному акту, мы продолжаем это, и потом добавляем что-то ещё.

— Окей, каков был следующий шаг? Значит, ты говоришь, было много объятий, много попыток обнять?

— Да.

— Это случалось в кровати или в других обстоятельствах?

— Понимаете, я имею в виду, что это было простое объятие, такое, что если бы кто-нибудь увидел, он не подумал бы ничего плохого.

— Он делал это в ситуациях, когда вы были на публике?

— Да, типа как обнимал на прощание.

— Ты когда-нибудь чувствовал при этих объятиях, чтобы он был сексуально возбуждён? Ты никогда не ощущал, чтобы у него была эрекция или что-нибудь вроде этого?

— Нет.

— Окей, следующий шаг.

— Я думаю, он поцеловал меня в щёку или типа того.

— Когда это случилось?

— Не знаю, примерно в тот же период.

— Примерно в тот же период, то есть ты говоришь о мае… мы всё ещё в мае 1993 года. Он поцеловал тебя в щёку, при каких обстоятельствах? Вы были в кровати? Вы стояли? Какая была ситуация?

— Я думаю, мы были в кровати.

— Какого рода поцелуй это был?

— Просто чмок в щёку. Я думаю, как поцелуй на ночь в щёку.

— А потом что произошло?

— И вот так он продолжал это, как и объятия, и затем перешел к поцелуям в губы.

— Когда это случилось, насколько ты можешь припомнить?

— Я не знаю.

— Это было до начала лета?

— Да.

— Верно будет сказать «июнь»? Примерно так?

— Я не знаю. Правда не знаю.

— Но это было до лета?

— Да.

— Есть разные виды поцелуев в губы. Какого рода был тот поцелуй?

— Просто чмок.

— Его рот был закрыт или открыт?

— Закрыт.

— Как долго длился поцелуй?

— Не знаю, секунду, наверное.

— Это было в кровати?

— Да.

— А следующий шаг?

— Следующий шаг, я думаю, он перешёл к тому, что стал целовать меня более долгими поцелуями.

— В губы?

— Да.

— Где это было? Где происходило большинство этих ситуаций? В Неверленде? Это был Неверленд? В основном Неверленд?

— Неверленд.

— В других местах, кроме Неверленда, это случалось?

— Да. В Сенчури-Сити, в «Убежище».

— Значит, в основном в Неверленде и в «Убежище» в Сенчури-Сити? Это «Убежище» в Сенчури-Сити, я не очень хорошо представляю себе что это за место, ты говоришь это район где люди не могут знать, что ты там.

— Ну, там вокруг много квартир.

— Сенчури-Сити это название города?

— Да.

— Видишь ли, я с восточного побережья. Сенчури-Сити это часть Лос-Анджелеса?

— Да.

///////

— Окей, значит, это квартира. Верно? Я понял. Значит, это происходило там, и это происходило в Неверленде, и в Сенчури-Сити, и в доме твоей мамы?

— Да.

— Он оставался ночевать в доме твоей мамы?

— Да.

— А когда он ночевал в доме твоей мамы, он был в комнате с тобой?

— У меня была своя комната.

— И он спал в твоей комнате?

— Да.

— Примерно сколько раз он спал в твоей комнате в доме твоей мамы?

— Не знаю. Мама, наверное, знает. Я не знаю.

— Приблизительно.

— Я не знаю.

— Больше пяти раз?

— Да.

— Больше десяти раз?

— Угу.

— Больше пятнадцати раз?

— Я не знаю.

— От двенадцати до пятнадцати звучит похоже на правду?

— Может быть и гораздо больше, но это мама может сказать.

— Окей, то, о чём мы говорим сейчас, это всё было до лета?

— Я думаю, да.

— Значит, мы говорим о долгих поцелуях в губы.

— А потом один раз он целовал меня в губы более долгое время — прижал губы к моим — и просунул язык мне в рот.

— Какая у тебя была реакция на это?

— Я сказал: «Эй, мне это не понравилось. Не делай так больше».

— А он что сказал?

— Он стал плакать, примерно как в тот раз, когда он пытался убедить мою маму позволить нам спать в одной кровати.

— Что он говорил?

— Он сказал, что в этом нет ничего плохого. Он уговаривал меня делать какие-то вещи и убеждал, что в них нет ничего плохого, потому что он говорил о людях, которые левитируют, ну, знаете… это звучало странно.

— Говорил о людях, которые что?

— Левитируют.

— Что ты имеешь в виду под «левитировать»?

Страниц: 1 2