Перевод беседы Джорди Чандлера с психиатром публикуется в том виде, в котором эта запись появилась в Интернете 27 сентября 2004 года.
27th September 2004
(October 6, 1993)
В октябре 1993 года Ларри Фельдман направил Джорди в Нью-Йорк для прохождения собеседования с доктором Ричардом Гарднером, ведущим специалистом по ложным обвинениям о сексуальных домогательствах к детям. Доктор Гарднер часто выступает на судах в качестве эксперта на стороне защиты обвиняемого.
Гарднер подверг Джорди серии психологических тестов, письменных и устных, и провел с ним личную беседу. Ниже следует текст записи этой беседы. Информация в квадратных скобках [ ] добавлена, чтобы помочь читателю следовать временной линии, изложенной в книге «Все, что блестит. Преступление и укрывательство».
Символ //////// означает удаленный сегмент — либо пустую болтовню, либо подробное описание сексуальных актов. Большинство «м-мм» и «э-эээ» и повторяющиеся фразы удалены в интересах краткости и ясности чтения. Имена других мальчиков изменены, чтобы защитить их личную жизнь.
В начале беседы Гарднер объясняет Джорди, что некоторые дети в подобных случаях лгут, и что одна из целей этой беседы — выяснить правду. Гарднер также говорит Джорди о том, как важно быть честными друг с другом. Джорди задает Гарднеру несколько личных вопросов, явно свидетельствующих о том, что он (Джорди) пытается выяснить, любит ли в принципе этот психиатр детей.
Когда Джорди успокоился на этот счет, доктор Гарднер перешел к интервью. Они начали с обсуждения случайной встречи Джорди и Майкла до их встречи в 1992 году (см. книгу «Все, что блестит»). Затем…
— Ясно, — сказал доктор Гарднер. — Тебе было 12 с половиной лет, май 1992 года, и что происходило?
— Я встретился с ним у мистера Шварца (офис проката автомобилей) — ответил Джорди, и стал объяснять, как это произошло, закончив словами: — А потом мой отчим повел его [Майкла] на улицу, выбирать машину. И, вроде, когда они были на улице, мой отчим сказал: «Можешь не платить за машину, если возьмешь телефонный номер Джорди и позвонишь ему».
— Почему твой отчим так сказал?
— Потому что мой отчим знал, что мне нравился Майкл Джексон и его музыка.
— Ты при этом присутствовал?
— Нет. Это мне отчим рассказал.
— И что произошло потом?
— Потом он [Майкл] уехал.
— Он согласился на это предложение? Джексон?
— Ага.
— Окей, а дальше что произошло?
— Прошло не помню сколько дней, и он мне позвонил.
— Что он сказал?
— Он сказал… я не помню тот разговор, но помню другие разговоры, которые были в первые дни наших отношений.
— Это было начало ваших отношений, верно?
— Да.
— Как долго вы говорили с ним по телефону в первый раз?
— Не помню. Я не помню самый первый разговор.
— На этой первой стадии — давай назовём её «стадией телефонных звонков» — я хотел бы попытаться разбить историю на стадии. Первая стадия началась примерно в мае 1992 г — та стадия, когда были только телефонные разговоры. Как долго длилась эта стадия?
— Я бы сказал, примерно в конце января этого года [1993].
— Как часто он звонил во время этой стадии?
— Ну, понимаете, летом он уехал в турне, и у меня были каникулы, так что я бы сказал: примерно июнь. Но до этого он звонил… я не помню, не хочу неправильно назвать. Не знаю.
— А если бы ты попытался отгадать примерное количество звонков на этой стадии, за те семь или восемь месяцев?
— Не знаю. Вы думаете, я мог бы рассказать вам… конкретные разговоры на этой стадии… и попробовать подсчитать? Ну, я помню… он звонил в дом моего отца, но мой отчим дал ему телефонный номер моей мамы.
— Ты тогда жил в основном у своей матери.
— Да.
— Окей.
— И вот, по-моему он… не могу вспомнить, но по-моему, он сначала звонил в дом моей мамы. А потом позвонил в дом папы. Не знаю, наверное, мама дала ему номер. Мы говорили, помню, часа три.
— Вы говорили по три часа?
— Ну, тот конкретный звонок.
— Был один телефонный разговор длиной в три часа; мы говорим сейчас о телефонной стадии.
— Ну, я пытаюсь рассказать о конкретных звонках, а потом, когда закончу…
— Это все было во время той стадии, я хотел бы придерживаться этой стадии?
— Ясно, знаю, просто я пытаюсь вспомнить, что происходило.
— Конечно, но я буду перебивать тебя, чтобы уточнить. Во время телефонной стадии было больше одного разговора, который длился бы три часа?
— Да.
— Сколько приблизительно их было?
— Не знаю, может…
— Больше десяти? Насколько ты помнишь, было ли их 5-10? Это было бы точное утверждение?
(неразборчиво)
— Ладно, это все. Я не ожидаю чтобы ты (неразборчиво) но если ты можешь сузить число до грубой догадки, и мы сможем обозначить, что это приблизительная цифра, то это меня устроит.
— Окей, ну…
— О чем вы говорили во время тех трехчасовых разговоров?
— Он говорил о вещах, которые он любит делать.
— О каких, например?
— Например, о видеоиграх. Он говорил о том, что есть у него на ранчо Неверленд.
— Как это пишется?
— Н-е-в-е-р-л-е-н-д.
— Он рассказывал мне, что у него есть животные.
— Он говорил, какие у него есть животные?
— Жирафы, слоны, лев, лошади, тактильный уголок*, и другие. И еще рептилии.
(*тактильный уголок или тактильный зоопарк (petting zoo) — животные, которых дети могут погладить, обычно это лошади, пони, козы, кролики, куры и т.п.)
— Что еще он говорил, ему нравится?
— Играть в водяной бой. У него есть водяной форт, сделанный на заказ.
— На что это похоже?
— Это как площадка для водно-военного боя.
— Как бассейн или вроде того?
— Нет, там крепость со встроенными водяными пистолетами; и всякое такое. И площадка с препятствиями.
— О чем еще он говорил?
— О некоторых своих друзьях.
— Что он говорил о своих друзьях?
— Ну, он говорил о некоторых своих самых знаменитых друзьях.
— Например?
— Питер Дэвис.
— Кто это?
— Это мальчик из [удалено ради конфиденциальности].
— Было что-то особенное в этих отношениях в то время?
— Он сказал, что Питер Дэвис любит розыгрыши, любит разыгрывать людей.
— Он участвовал в розыгрышах вместе с ним?
— Типа того. Он сказал, Питер Дэвис типа хитростью вовлекает его в участие.
— Про кого еще из своих друзей он говорил?
— Джошуа Сэмюэльс, который был [удалено ради конфиденциальности].
— Джошуа Сэмюэльс, кто он?
— [удалено ради конфиденциальности], знаете?
— Сколько лет сейчас Джошуа Сэмюэльсу?
— Не знаю; ему может быть [удалено ради конфиденциальности].
— А что он говорил о Джошуа Сэмюэльсе?
— Только, что он его друг, и все.
— В этот период было сказано что-нибудь сексуальное?
— Нет.
— Еще что-нибудь, о чем он говорил по телефону во время этих разговоров?
— Про то, чем он занимается на своем ранчо. У него есть типа парка аттракционов, кинотеатр, гольф-кары, на которым можно разъезжать по территории.
— Мог бы ты сказать, что это была главная тема ваших разговоров — рассказывать тебе о своем Неверленде?
— Ага.
— А как ты на это реагировал?
— Ну, для обычного мальчишки это выглядит довольно фантастично и потрясающе. И также, он говорил мне что Неверленд назван в честь того места, которое было у Питера Пэна, потому что он считает себя Питером Пэном.
— Он думает, что он Питер Пэн?
— Ага. И он сказал, что Неверленд — это место, где дети типа главные, живут по-своему, сами хозяйничают типа. Могут получить все, что захотят и когда захотят.
— Есть ещё что-нибудь, что ты можешь сказать мне о тех разговорах? Мы всё ещё говорим о телефонной стадии.
— Нет, это примерно все. Но потом он уехал в тур в июне и вернулся то ли в начале февраля, то ли в конце января.
— Так значит, в этом временном отрезке во время телефонной стадии с мая 1992 г по конец января 1993 г, он был в туре?
— Кроме (неразборчиво) мая, и я бы сказал, июня.
— А сколько длился тур?
— Примерно с июня по февраль.
— Значит, с июня 1992 г по февраль 1993 г он был в туре? Я правильно понимаю, что эти телефонные звонки делались с разных частей света?
— Ага.
— Ты помнишь какие-то конкретные страны?
— Париж, Рим. Кажется, он был в Турции или типа того. Тут могу ошибаться.
— Окей, хочешь ещё что-нибудь рассказать мне о первой стадии?
— Ну, вообще-то, в тот первый раз — когда я был в доме папы и разговаривал с ним три часа — он был в своей квартире в Сенчури-Сити. Мы пытались сообразить, в какой день я мог бы прийти к нему туда и поиграть в видео-игры.
— То есть, он тебя пригласил?
— Только не получилось, потому что…
— Можешь вспомнить, когда это было?
— В мае 1992 года он пригласил тебя в Сенчури-Сити?
(две реплики подряд, принадлежащие доктору Гарднеру)
— У него там квартира, называется «Убежище».
— Почему она называется «Убежище»?
— Потому что она находится в очень людном месте, но при этом никто не знает, что он там.
— Он пригласил тебя с кем-то? Он пригласил тебя вместе с кем-нибудь или тебя одного?
— Я не помню… думаю… не знаю.
— Окей, а почему не получилось?
— Потому что мне нужно было учиться.
— Еще что-нибудь ты можешь рассказать мне про то время?
/////////
— Ты использовал такие слова, как «фантастично» и «потрясающе». Я хотел бы знать: между этими звонками ты часто о нём думал?
— Угу.
— А что именно ты о нём думал?
— Ну, типа, что его дом, должно быть, классное место, и всё такое.
— Ты мечтал об этом доме?
— Не думаю.
— Это каким-либо образом мешало твоей учёбе в школе?
— Его звонки?
— Да, я имею в виду, когда ты говорил с ним ты не мог делать домашнюю работу, но мешало ли это тебе сконцентрироваться на том, что тебе нужно делать, на уроках, и тому подобном?
— Нет.
— Какова была реакция твоих родителей во время той стадии?
— Не помню, чтобы они думали об этом что-нибудь плохое.
— Значит, теперь следующая стадия — это начало января 1993 г. Ты знаешь лучше меня…
— Это скорее конец января или начало февраля.
— Окей, давай назовём это второй стадией. Ты знаешь лучше меня как разбить на стадии, поскольку это из твоей жизни и твоего опыта. Что ты хотел бы выделить как вторую стадию?
— Может быть, мы можем назвать эту часть «встречи с ним». Так можно назвать.
— Окей, «встречи с ним». Значит, вторая стадия начинается с личной встречи с ним — когда два человека общаются лично, а не по телефону.
— Верно.
— Это начало второй стадии.
— Вообще-то, я думаю мы должны назвать ее скорее «ранней частью» этой стадии, потому что, м-мм, ситуация ухудшилась, когда стала интимной.
— Когда ты говоришь «ухудшилась», что ты имеешь в виду?
— Случились сексуальные вещи.
— Окей. Давай сделаем это сейчас. Давай назовем второй стадией то время, когда ты стал с ним общаться— не по телефону, а когда ты с ним встречался лично, но еще не было ничего сексуального. Ты хочешь, чтобы мы назвали это второй стадией?
— Ага.
— Тогда стадия три будет сексуальной.
— Ага.
— Раз уж ты упомянул сексуальную стадию — она началась, скажем, примерно в начале февраля?
— Да.
— С начала февраля 1993 года и до какого времени?
— Я думаю, может, моя мама знает, потому что новая стадия началась во время поездки в Лас-Вегас. Это была первая поездка.
— Окей, всё это насколько ты помнишь. Я позже поговорю с твоей мамой и отцом, и они смогут добавить эти детали. Это одна из причин почему я попросил твою маму ждать в соседней комнате, чтобы, если будут какие-то расхождения в деталях, я получу их от нее. Насколько ты знаешь… насколько ты помнишь… когда был Лас-Вегас? Это было раньше лета или после лета?
— Кажется, это было после лета. После лета 1992 г, но не…
— Мы говорим о 1993 годе.
— Ясно. Тогда это было раньше, по-моему, у меня тогда были школьные каникулы в феврале.
— Окей, значит, ты говоришь, что вторая стадия началась в феврале 1993 года.
— В начале.
— В начале февраля 1993 года.
//////
— Ты сказал кое-что про Лас-Вегас. То есть, ты говоришь, что случилось что-то физическое в Лас-Вегасе? Это ты имел в виду?
— Да, тогда всё и началось.
— Ты стал спать в его кровати? Ты начал спать в его кровати в начале февраля 1993 года?
— Нет.
— А в какое время…
— Это примерно в конце февраля.
— Получается, вторая стадия была очень короткая?
— Да.
— Окей, я просто хочу понять, когда был контакт. На стадии первой ничего сексуального не было, так?
— Да, это первая стадия.
— На второй стадии всё ещё ничего сексуального, но был контакт с ним, как с человеком, а не только по телефону. Я бы сказал, спать в кровати, я бы назвал это сексуальным. Некоторые люди так не сказали бы, но я сказал бы.
— Верно, я так тоже считаю, и именно тогда перешло от одной стадии к другой.
— Многие люди считают сексуальным спать в одной кровати с другим человеком. Сколько времени прошло от того момента, когда ты впервые встретился с ним лично до того, когда ты начал спать с ним в кровати?
— Я не знаю.
— Но это было в феврале, когда ты начал спать с ним в одной кровати.
— Да, да. Я вообще-то не уверен, что это было в феврале, но…
— Окей, но вторая стадия тогда, получается, была очень короткой.
— Точно.
— Может, примерно месяц или меньше месяца?
— Я не знаю.
— Ладно, обозначим это знаком вопроса. Теперь, что я хотел бы узнать об этой стадии, это чем ты занимался вместе с ним до того, как начал спать с ним в одной кровати?
— Ну, мы поехали в его Неверленд.
— Кто «мы»?
— Я, моя мама и Келли, моя сестра, моя сводная сестра.
— И что там было?
— Ничего не было. Я спал в гостевом месте с мамой и Келли, а Майкл спал в своей комнате.
(Говоря «гостевое место» (guest place), Джорди имеет в виду гостевой коттедж. Но он называет его общим словом «место». По-русски, конечно, «гостевое место» звучит странно, и я могла бы перевести это как «гостевой дом», но я оставлю «гостевое место», потому что позже Гарднеру становится непонятно, что это за место такое, и он спрашивает, находится ли «гостевое место» в том же доме, что и спальня Майкла)
— Как долго вы пробыли в Неверленде?
— Кажется, выходные.
— Ты знаешь, это были пятница и суббота или суббота и воскресенье? Два дня или три дня?
— Я не знаю.
— Чем вы занимались?
— Катались на водных мотоциклах на маленьком озере, которое у него там есть.
— Что ещё вы там делали?
— Смотрели животных и играли в видео-игры.
— Ты делал всё это вместе с ним?
— Ага.
— Значит, всё это ты делал вместе с ним? Что ещё ты делал вместе с ним?
— Мы катались на гольф-карах.
— С Келли и твоей мамой?
— Иногда. Примерно в половине случаев. Иногда они уходили.
— Кто они?
— Мама и Келли.
— Сколько визитов в Неверленд было в тот временной период?
— Я не помню.
— Так, мы всё ещё пока на второй стадии. Что-нибудь ещё, кроме поездок в Неверленд, на второй стадии?
— Наверное, мы ездили в квартиру в Сенчури-Сити.
— Кто был с тобой?
— Майкл и я. Не помню, была ли мама (неразборчиво).
— А потом что произошло? Это был конец второй стадии? Были ли телефонные звонки в течении второй стадии?
— Ага.
— Телефонные разговоры по три часа?
— Ага. Ах, да, я только что вспомнил. Когда мы были в Неверленде, мы ездили в «Тойс-ар-Ас», после закрытия магазина. Мы с сестрой могли взять всё, что захотим.
— То есть, магазин открыли ради него?
— Точно.
— Как много вы купили?
— Очень много. Мы взяли магазинные тележки и наполнили их.
— Ты знаешь, сколько всё это стоило?
— Нет.
— Что именно вы купили, помнишь?
— Видео-игры (неразборчиво).
— Что-нибудь ещё на второй стадии?
— Нет.
— Вернемся к первой стадии. Я понимаю, ты не помнишь сколько раз он звонил, но если ты попытаешься угадать общее число телефонных звонков на первой стадии, какое ты назвал бы число? Не только трёхчасовые разговоры, но и более короткие, сколько бы ты назвал?
— По-моему, десять.
— Теперь давай перейдём к третьей стадии.
— Ты считаешь, третью стадию тоже нужно разделить на отдельные стадии, или ты просто хочешь описать, как разворачивались события?
(снова две реплики подряд доктора Гарднера, записанные раздельно)
— Я не знаю, потому что… мы можем вернуться к этому вопросу позже?
— Конечно.
— Третья стадия началась, я бы сказал, когда мы были в Лас-Вегасе. Мы жили в отеле «Мираж».
— Эта поездка, когда она была, насколько ты помнишь?
— Я не помню. Думаю, в конце февраля или около того.
— Окей, это было после поездки в Неверленд и магазина «Тойз-ар-Ас». В Сенчури-Сити произошло что-нибудь особенное?
— Нет, насколько я помню. Мы просто играли в видео-игры.
— У него там были видео-игры?
— Когда ты говоришь «мы», кто эти «мы»?
(опять две реплики Гарднера написаны раздельно, и между ними явно что-то пропущено)
— Моя мама, Келли и я.
[Короткий перерыв]
(в оригинале написано [Sort break] – пропущена буква «h», на самом деле это short break, т.е. «короткий перерыв»)
— Что произошло в Лас-Вегасе?
— Мама и Келли жили в одной комнате. У Майкла была своя комната. Это был большой номер.
— Келли жила в комнате с тобой?
— Нет, с мамой, а у меня была своя комната.
— У тебя была своя комната, у Келли и твоей мамы была комната, и у Майкла была комната.
— Верно.
— Комнаты были соединены или это разные номера? Или один большой номер?
— Это был один большой номер, да.
— Продолжай.
— Ну вот, однажды ночью…
— Как долго вы там были?
— Не знаю, может, неделю.
— Что произошло той ночью?
— После того, как мама и Лили ушли спать, мы смотрели кино «Изгоняющий дьявола». Мы были в его комнате, на его кровати. Когда фильм закончился, мне было страшно, и он сказал: «если хочешь, оставайся здесь». И я остался, и ничего не случилось.
— Когда ты говоришь, что остался в комнате…
— Остался в той же кровати.
— Спал в той же кровати?
— Да.
— Когда ты спал с ним в одной кровати, был какой-либо физический контакт?
— Нет.
— Это большая кровать?
— Пожалуй, да.
— Значит, физического контакта не было. Что ты подумал, когда он сказал «давай спать в одной кровати»?
— Ну, мне было страшно, и я не думал, что может что-нибудь случиться.
— Ты боялся из-за него или из-за фильма?
— Из-за фильма. И я сказал: «Ладно, отлично». Это была как обычная ночевка с друзьями*.
(Джорди говорит «slumber party» — это можно перевести как «ночевка с друзьями» или «пижамная вечеринка»)
— Окей, тебе есть что ещё рассказать о той ночи?
— Только то, что мы обсуждали, как создатели «Изгоняющего дьявола» могли придумать эту идею для фильма. На следующее утро я был с мамой один и…
— Твоя мама знала, что ты спал с ним в одной кровати?
— Ну, я к этому и веду. Я сказал: «Я спал в кровати с Майклом прошлой ночью», а она сказала: «Ну, просто больше так не делай».
— Она говорила об этом с Майклом?
— Ну, я к этому подхожу. Значит, когда я сказал Майклу, что она сказала «не делай так больше — не спи с ним в одной кровати» — мы были одни, Майкл и я, и он заплакал и сказал: «Она не может ставить баррикады» и «ничего не может случиться, это просто как пижамная вечеринка» и «ничего нет в этом плохого».
— Он сказал «ничего не случится, ничего нет в этом плохого и это как пижамная вечеринка?
— Да. И он пришёл… не помню, плакал я или нет, но он решил, что должен поговорить с моей мамой о своих чувствах насчет того, что она сказала. Как он потом рассказал мне, он ей сказал: «В этом нет ничего плохого, ты должна это позволить, потому что это просто весело, и не нужно ставить баррикады». И он заставил маму почувствовать себя такой виноватой, что она расплакалась и решила, что, «окей, я тебе верю». И Майкл каким-то образом заставил её согласиться, что она не станет больше возражать. И вот так, с того времени я был в его кровати до конца наших отношений.
— Значит, ты говоришь, что с того момента ты был в его кровати… ты говоришь только о Лас-Вегасе, или с того момента всё время?
— Всё время.
— Ты сказал, что насколько ты помнишь, в Лас-Вегасе вы были неделю. Сколько раз ты спал в его кровати?
— Может, два или три.
— Окей, был ли какой-нибудь физический контакт?
— Нет.
— Он переодевался у тебя на виду?
— Нет.
— Ты переодевался у него на виду?
— Нет.
— Окей, ладно, это Лас-Вегас. Мы закончили с Лас-Вегасом? Можешь что-нибудь ещё сказать про Лас-Вегас?
— Нет, это всё.
— Окей, расскажи мне тогда про следующую стадию.
— Ну, когда мы вернулись в Лос-Анджелес наша дружба стала гораздо более крепкой, чем до поездки, и мы стали видеться чаще. И мы довольно часто ездили к нему на ранчо.
— И каждый раз, когда ты там был, ты спал в его кровати вместе с ним?
— Да. А мама и Келли жили в том же гостевом месте.
— Как далеко это гостевое место от комнаты, в которой ты спал?
— Далеко, довольно далеко. Знаете, где туалеты? Как отсюда до туалетов.
[Джорди описывает расстояние от комнаты, в которой проводилось интервью, до туалетов в здании, в котором размещается офис доктора Гарднера]
— То есть, примерно, как квартал. Примерно, как городской квартал*.
(*имеется в виду американский городской квартал, 260-400 футов или 80-120 метров)
— Нет, меньше, чем квартал.
— Пол-квартала?
— Я точно не помню, но примерно так.
— Окей, я бы сказал, это пара сотен футов.
— Ну, я не знаю, это вы спросите маму.
— Это расположено в том же доме?
— Нет.
— В отдельном доме?
— Да. Это как гостевой комплекс, и у них там была комната.
— То есть, это другое здание?
— А Майкл и я были в его комнате, которая находится в главном доме.
— Значит, мы теперь в Неверленде, и потом какой был следующий шаг?
— Ну, я там спал в его кровати, и затем мы ездили туда каждую неделю, и всё как бы прогрессировало от спанья в его кровати, и, я думаю, одной ночью, когда мы спали в одной кровати, я думаю, это было в Неверленде, и он наклонился и обнял меня или типа того.
— Окей, давай назовём это концом второй стадии. Давай назовём третьей стадией ту, когда ты спал в его кровати, но ничего не происходило. Согласен?
— Ага.
— Мы назовём четвёртой стадией ту, когда стало больше физического контакта.
— Тогда всё началось.
— Где начался физический контакт? Когда ты бы сказал он начался, насколько ты можешь вспомнить?
— Когда — в смысле времени?
— В каком месяце? Лас-Вегас, ты говоришь, был примерно в начале февраля.
— Лас-Вегас был скорее в конце февраля.
— Окей, в конце февраля. Когда впервые он тебя обнял?
— Я не знаю.
— Приблизительно можешь сказать?
— Нет.
— Это было до начала лета 1993 года?
— Я бы сказал, в начале мая, в середине мая [1993].
— Примерно в мае 1993 года он впервые тебя обнял? И это произошло, когда вы были в кровати?
— Да.
— Где ты находился тогда? Где была эта кровать — в каком месте?
— Вы хотите, чтобы я описал, как выглядела комната?
— Нет, я хочу понять, где была эта кровать. Ты был в Неверленде или в каком-то городе?
— А, это было в Неверленде. Думаю, это могло быть где-то ещё, но я почти уверен, что это был Неверленд.
— Окей, а потом что произошло?
— Он обнял меня, и я ничего об этом плохого не думал. Я как бы сказал, окей, ладно. И ничего кроме этого, и он еще недолгое время продолжал это делать.
— Как долго длилось это объятие?
— Короткое объятие и всё.
— И это было в кровати?
— Да, и мы были полностью одетые.
— Ты говорил при этом что-нибудь?
— Я не помню, кажется, он сказал: «Люблю тебя, спокойной ночи», или типа того. Я не знаю.
— Ты его отталкивал?
— Нет. Я просто… не думаю, что я обнял его в ответ. Я просто сказал: «Люблю тебя, спокойной ночи».
— Он сказал: «Я люблю тебя»?
— Кажется да, я не знаю.
— Когда люди говорят «Я люблю тебя», они могут говорить это очень по-разному. Понимаешь, кто-то может сказать: «Я люблю тебя», и на самом деле иметь в виду «Я влюблён», а иногда ты можешь сказать «Я люблю тебя» как дружеский жест, без романтических чувств. Как ты это сказал? Ты говорил это с романтическим чувством или…?
— Просто по-дружески.
— Просто по-дружески. Это не была романтическая влюблённость?
— Нет.
— Окей, продолжай.
— Значит, после этих объятий…
— Ты описываешь теперь начало паттерна объятий?
— Да, типа каждый раз он переходит к новому сексуальному акту, мы продолжаем это, и потом добавляем что-то ещё.
— Окей, каков был следующий шаг? Значит, ты говоришь, было много объятий, много попыток обнять?
— Да.
— Это случалось в кровати или в других обстоятельствах?
— Понимаете, я имею в виду, что это было простое объятие, такое, что если бы кто-нибудь увидел, он не подумал бы ничего плохого.
— Он делал это в ситуациях, когда вы были на публике?
— Да, типа как обнимал на прощание.
— Ты когда-нибудь чувствовал при этих объятиях, чтобы он был сексуально возбуждён? Ты никогда не ощущал, чтобы у него была эрекция или что-нибудь вроде этого?
— Нет.
— Окей, следующий шаг.
— Я думаю, он поцеловал меня в щёку или типа того.
— Когда это случилось?
— Не знаю, примерно в тот же период.
— Примерно в тот же период, то есть ты говоришь о мае… мы всё ещё в мае 1993 года. Он поцеловал тебя в щёку, при каких обстоятельствах? Вы были в кровати? Вы стояли? Какая была ситуация?
— Я думаю, мы были в кровати.
— Какого рода поцелуй это был?
— Просто чмок в щёку. Я думаю, как поцелуй на ночь в щёку.
— А потом что произошло?
— И вот так он продолжал это, как и объятия, и затем перешел к поцелуям в губы.
— Когда это случилось, насколько ты можешь припомнить?
— Я не знаю.
— Это было до начала лета?
— Да.
— Верно будет сказать «июнь»? Примерно так?
— Я не знаю. Правда не знаю.
— Но это было до лета?
— Да.
— Есть разные виды поцелуев в губы. Какого рода был тот поцелуй?
— Просто чмок.
— Его рот был закрыт или открыт?
— Закрыт.
— Как долго длился поцелуй?
— Не знаю, секунду, наверное.
— Это было в кровати?
— Да.
— А следующий шаг?
— Следующий шаг, я думаю, он перешёл к тому, что стал целовать меня более долгими поцелуями.
— В губы?
— Да.
— Где это было? Где происходило большинство этих ситуаций? В Неверленде? Это был Неверленд? В основном Неверленд?
— Неверленд.
— В других местах, кроме Неверленда, это случалось?
— Да. В Сенчури-Сити, в «Убежище».
— Значит, в основном в Неверленде и в «Убежище» в Сенчури-Сити? Это «Убежище» в Сенчури-Сити, я не очень хорошо представляю себе что это за место, ты говоришь это район где люди не могут знать, что ты там.
— Ну, там вокруг много квартир.
— Сенчури-Сити это название города?
— Да.
— Видишь ли, я с восточного побережья. Сенчури-Сити это часть Лос-Анджелеса?
— Да.
///////
— Окей, значит, это квартира. Верно? Я понял. Значит, это происходило там, и это происходило в Неверленде, и в Сенчури-Сити, и в доме твоей мамы?
— Да.
— Он оставался ночевать в доме твоей мамы?
— Да.
— А когда он ночевал в доме твоей мамы, он был в комнате с тобой?
— У меня была своя комната.
— И он спал в твоей комнате?
— Да.
— Примерно сколько раз он спал в твоей комнате в доме твоей мамы?
— Не знаю. Мама, наверное, знает. Я не знаю.
— Приблизительно.
— Я не знаю.
— Больше пяти раз?
— Да.
— Больше десяти раз?
— Угу.
— Больше пятнадцати раз?
— Я не знаю.
— От двенадцати до пятнадцати звучит похоже на правду?
— Может быть и гораздо больше, но это мама может сказать.
— Окей, то, о чём мы говорим сейчас, это всё было до лета?
— Я думаю, да.
— Значит, мы говорим о долгих поцелуях в губы.
— А потом один раз он целовал меня в губы более долгое время — прижал губы к моим — и просунул язык мне в рот.
— Какая у тебя была реакция на это?
— Я сказал: «Эй, мне это не понравилось. Не делай так больше».
— А он что сказал?
— Он стал плакать, примерно как в тот раз, когда он пытался убедить мою маму позволить нам спать в одной кровати.
— Что он говорил?
— Он сказал, что в этом нет ничего плохого. Он уговаривал меня делать какие-то вещи и убеждал, что в них нет ничего плохого, потому что он говорил о людях, которые левитируют, ну, знаете… это звучало странно.
— Говорил о людях, которые что?
— Левитируют.
— Что ты имеешь в виду под «левитировать»?
Добавить комментарий